ВЫПУСКНИЦА БЕЛЬСКОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УЧИЛИЩА

Выпускница Бельского педагогического училища

Все началось с фотографии. Безошибочно узнаваемое время - в девичьих нарядах, значках на пиджаках у парней. Серьезные лица, но такие притягательные, что их можно рассматривать без конца. На обороте фотографии надпись - выпуск 21 июня 1941 года, Бельское педучилище. Судя по голым еще деревьям, фото сделали заранее. Среди девушек с фотографии: девятнадцатилетняя Нюра Ильина. Анна Ильинична, в замужестве - Бельская, прожила долгую жизнь, оставшись верной однажды выбравшей ее профессии.

После окончания Бельского педучилища она была направлена в Михеевскую начальную школу Холм-Жирковского района. Последний свой урок в школе проводила под фашистскими бомбежками 3 октября 1941 года. После освобождения района, уже в марте 1943 года она учила ребятишек в селе Волочек-Нахимовское. Потом был неожиданный приказ районного отдела образования - восстанавливать школу в Белоусове, где от большой деревни остались четыре несожженных дома. В школе ни стола, ни лавки - ничего. И сама школа только на бумаге. Но было 78 ребятишек, уставших от войны, которых нужно было посадить за парты. Ей сказали, что она направляется на восстановление школы «по комсомольской путевке», что приказы не обсуждаются.

На склоне лет Анна Ильинична напишет в своих воспоминаниях, что, поплакав, она принялась за дело, которое не каждый мужик осилил бы. Справилась, выведя Белоусовскую начальную школу на долгие годы в лучшие школы района. Активная, добросердечная, веселая учительница пользовалась огромным уважением не только у детей и их родителей, но и у начальства. Но лишь немногие знали, что Анна Ильинична пишет стихи, ведет дневник, размышляет, думает. Для нее общая толстая тетрадь в клеточку, куда она, уже будучи на пенсии, стала записывать воспоминания, была отдушиной в одинокой деревенской жизни в Белоусове, ставшей ей родной. Вот ведь ирония судьбы!

Она не была одинокой в привычном смысле этого слова. У нее четверо любимых детей, внуки. Но память вновь и вновь возвращала в детство, юность, ученические годы, к друзьям, которые остались в прошлом навеки. Она вспоминает, анализирует, размышляет. И школа, ученические годы сначала в Вязьме, а потом в Белом занимают в ее записках едва ли не главное место.

«1 сентября 1931 года меня обули в новые ботинки, купленные на вырост, в желтое платье с красными полосками, завязала мать простой беленький платочек «наперед», как старушке, и повел меня отец в деревню. И побежали мы с девочками в школу. Пришла к нам молодая учительница Пелагея Осиповна, стала спрашивать, как фамилия, а я, забитая лесная девочка, молчу и плачу. Шура Калинина говорит: она дядина Ильюхина из Малышева. И записали меня - Ильина, а не Скачкова. А в конце года за очень хорошую учебу премировали большим теплым платком».

«В шестой класс я уже ходила из деревни, но по приказу властей хутора ликвидировались, и мы перестроились в деревню. К нам стал заходить муж Пелагеи Осиповны, Прохор Кузьмич – учитель математики. Он по вечерам обучал в Малышеве неграмотных. Вот он и стал внушать отцу, чтобы он отдал меня учиться только на учительницу. 7 классов я окончила с Похвальной грамотой. И отвёз меня отец с самодельным зелёным сундучком в Вяземское педучилище, не спрашивая о моем желании». Так профессии сама и выбрала девушку.

И снова нужно было учиться жить, теперь уже в городе. Деревенскую девочку, хорошо учившуюся, но отчаянно скучавшую по родной деревне, приметили педагоги. Один из них пригласил ее участвовать в хоровом кружке. «В кружке, где были ученики старших курсов, подразвилась. Девочка в синем сарафанчике, так называли меня старшекурсники, стала заметной. Но как гром грянул приказ из Москвы закрыть Вяземское педучилище, а открыть в нем пединститут. А второй и первый курсы расформировали по другим педучилищам - Бельскому, Смоленскому, Дровнинскому. В июле 1939 года мы получили вызов из г. Белого».

«Где ж такой город Белый? Едем с Федей, моим сокурсником. Выпросил отец в колхозе пару лошадей, запряг фуру. Провожали нас всей деревней. Федя заиграл на балалайке, и мы покатили. В каждой деревне отец расспрашивал, как ехать дальше. Было 28 августа - Успение, в некоторых деревнях шли гуляния. В какой-то деревне Федю попросили поиграть. Вечерело. На лугу мы увидели распряженных лошадей, костер. Радость! Это везли в Белый мою подругу из Казулинского сельского совета Нину Антонову. Уже стало веселее. Переночевали, поехали все вместе. Приехали. Да разве это город в сравнении с Вязьмой? Учителя почти все старые, одеты просто. Учащиеся нас встретили уважительно, мы были поразвитей. В общежитии мы с Ниной попали в большую комнату на 10 человек. Здесь я нашла незабвенных подруг - Нину Виноградову (Васенко) и Веру Свитову. Царство ей Божие, умерла в 1944 году.

В 1940 году на третий курс ехали уже веселей. Но жили впроголодь. Польская кампания, финская война давали о себе знать. Многие учиться бросили. Ввели плату за обучение, урезали стипендии. Чтобы получить ее, нужно было иметь 12 отличных отметок, а у меня 11. Ушла Вера Михайлова, ушел Егор Кузнецов. Меня отец удержал. Мол, продам сало, овчины, шерсть, но доучу».

Год учебы пролетел незаметно. Первые уроки в школе. «Первый практический урок я давала во втором классе по чтению. И учительница класса его оценила на «отлично». А наш методист Галина Степановна назвала меня «врожденной учительницей». Потом дневную практику проходила в первом классе, недельную - в четвертом. По училищу «загремела» «настоящей учительницей». На месячную практику поехали в семилетнюю школу за 20 километров - на родину Нины Виноградовой. Мне там директор школы доверил четвертый класс. Нине - второй, а Вере - третий.

Жили у доброй тети Даши - матери Нины. Она нас бесплатно кормила, парила в печке, лечила. С практики с Верой шли с узелками пешком, а туда нас везли на лошади. Нина на весенние каникулы осталась дома, а мы с Верой вели полуголодный образ жизни. Студенческая столовая была закрыта, а в городскую ходить не было средств. Потом, помню, мне пришел перевод на 15 рублей, а Вере брат привез картошки, сала, хлеба, крупы. Ожили!

Подытожив практику, стали готовится к экзаменам и ходили работать на городские парники - зарабатывали деньги на выпускной вечер. Какое ж было веселье! Ходили с гармошкой, пели, играли в разные игры. К экзаменам готовились на заливном лугу. Погода в тот год была прекрасная. Какими же счастливыми мы были тогда! Нас ожидала хорошая работа. Учитель на селе в те годы пользовался большим уважением. Из всего Волочковского сельского совета на учительницу училась я одна. Сколько всего было загадано!

21 июня - выпускной вечер. Какие же хорошие слова были сказаны нашими наставниками. Гуляли с 10 часов вечера до 10 утра. Много было радости, обещаний и даже слез. Мы не знали, какое же горе ждет нас и вечная разлука с друзьями. Выйдя в город, мы услышали от плачущих женщин, которые ехали, бежали с базара: «Война!» Так закончились наша радость и счастливая молодость. Получив аттестаты, девочкам разрешили разъехаться по домам, а мальчиков повели в военкомат. Мы не знали, что такое война, но при расставании плакали так сильно, чувствуя, что расстаемся навсегда».

1 сентября 1941 года во всех школах Холм-Жирковского района прозвучал звонок. Ребятишки сели за парты. Для тридцати с лишним первоклассников в школе деревни Михеево первой учительницей стала Анна Ильинична. Она успела еще получить первую зарплату. А потом началась оккупация, принесшая столько бед и несчастий. Смерть отца, тиф, постоянное напряжение, страх быть угнанным в Германию, скитания по лесам, вечное недоедание. Но ведь все выстояли. Анна Ильинична не любила вспоминать о тяготах, больше писала о людях, светлых сторонах жизни.

«Фильм «Веселые ребята» я смотрела в студенчестве. Песня «Легко на сердце от песни веселой» стала нашей постоянной спутницей. Ее мы пели в общежитии, в классах на переменах, под гармошку на вечерах и когда шли работать на городские парники. Как же мы умели крепко дружить и честно любить! Я не помню, чтобы кого-то обидели. Ссор не было ни в общежитии, ни в классах. Про наряды разговоров и осуждений не было. Одевались, кто во что мог. Украшений ни у кого не было. Как говорили наши наставники, учитель и не должен их носить, чтобы не отвлекать учеников. Наши учителя сами одевались просто и скромно. Дисциплина была на высшем уровне. Уважали даже уборщиц, но и они вели себя честно и достойно. А учителя были нам за родителей. Они нас учили не только грамоте и профессии, но и как себя вести, жизни.

По выходным дням были вечера самодеятельности, после них - танцы, игры, хоровые песни. Я не помню чтобы на вечере кто-то из парней был выпивший. Бранных слов никогда не употребляли.

Строго в 10 часов вечера техслужащая общежитие закрывала. Очень часто нас в общежитии посещали учителя, мы перед ними дрожали, как кленовые листочки. Не боялись, а стеснялись.

На третьем курсе уже многие девушки и парни дружили. Наш классный - Семен Герасимович Романов - внушал нам сохранять эту дружбу: «У вас одинаковая профессия. Вы будете понимать друг друга».

Все то, что в те годы

во мне пробуждалось,

Навеки со мной и осталось.

По сердцу глубокой

прошло бороздою,

Осыпало душу листвой золотою.

«Старостой нашей группы «А» был Шурик Сухоруков. Он родом из г. Белого. Отец у него был лесником. Не знаю, за что, но он был осужден, и дали ему срок. Где отбывал наказание, тоже не знаю. Вот ведь как может распорядиться судьба.

В июле-августе 1941 года к моей крестной в нашу деревню зашел человек. И надо ж было ему вспомнить, что из этой деревни кто-то учился вместе с его сыном. Это был отец Шурика. У него уже не было связи с семьей, и тут же у нас он стал писать письмо родным».

«После каникул у нас третьекурсников по кинокартине «Большая жизнь» была большая дискуссия. Обсуждали Харитона за то, что он пил и незаслуженно обидел Соню. И то, что парторг Усынин не может работать с народом. Помню, мы его окрестили выходцем из кулачества. Песня «Спят курганы темные» стала любимой. Кажется, и дня не проходило, чтобы мы ее не пели. А еще «Любимый город», «Крутится, вертится шар голубой» (любимая песня Голубева). Вот так мы жили и дружили. Встречались редко, но искренне любили. Эту интересную дружбу-любовь, забыть нельзя».

Однокурсник Анатолий Голубев стал для девушки и настоящей любовью, и другом. «Анатолий 30 сентября вызвал меня и предложил дружить. Ходили вместе в кино, гуляли по городу, помогали друг другу в учебе. Чувствовалось, что мы полюбили друг друга, но не говорили об этом. В своей любви Анатолий объяснился на бумаге. На зимних каникулах он познакомился с моим отцом, рассказал о нашей дружбе. Отцу он понравился, и он был не против нашей дружбы. На третьем курсе дружили уже многие, но нашей дружбе завидовали многие подруги. Мы никогда не ссорились, клялись в верности до смерти».

Но все то, о чем мечтали молодые люди, не сбылось. Переписывались они долго. Анатолий воевал, несколько раз был ранен, лежал в госпиталях. Анна Ильинична винила в расставании себя. Скоропалительно вышла замуж, взяв фамилию мужа - Бельская, напоминавшую всегда о юности, о первой настоящей любви.

«Стихотворение-самочинки нашего старосты Шуры Сухорукова я помню, как молитву:

Быть может в старости глубокой,

В очках, в жемчужной седине,

Возьмешь тетрадь, вздохнешь глубоко,

Прочтешь и вспомнишь обо мне.

Припомнишь жизнь свою,

Ученье, добытое большим трудом,

Припомнишь и любви влеченье,

И на Октябрьской ваш дом.

Жили в нем, нужды не зная,

Ходили парни часто к вам,

Ты улыбнешься, вспоминая,

Как шлялись с Толей по ночам.

Любили вы друг друга крепко!

Век будет цветик сей алеть,

Держитесь же друг друга цепко,

И дай вам Бог, любви и впредь.

Шурик! Помню тебя, помню всех. Память о педучилище умрет вместе со мной. Но пожелание твое не исполнилось».

Всю свою жизнь Анна Ильинична хранила свой студенческий альбом, не расставаясь с ним никогда, даже в годы войны. «Когда бывает особенно грустно, когда меня одолевают тяжелые думы, я вынимаю свою изрядно потрепанную тетрадь и начинаю читать и невольно вспоминаю те далекие годы и тех друзей, что шагали рядом со мной. Иногда прошибет слеза, но, подумав, что все это безвозвратно осталось в прошлом, успокоишь себя:

Что прошло, никогда не воротится,

Так зачем же, зачем горевать,

Жестокий гул тревожит сны,

Встают пожары за холмами...

Мы так давно ушли от войны,

А все она при нас и с нами».

А память вновь и вновь подбрасывала воспоминания о городском катке, который студенты расчищали сами, о ледоходе на р. Обше. И не было им конца.

«Проносятся годы,

мелькают денечки,

Храню я, как сердце,

альбомчика строчки,

Полвека прошло,

как друзья мне писали,

Сердечные чувства

в стихах излагали.

Раскрою альбом,

не спеша прочитаю,

С кем вместе училась,

я всех вспоминаю.

Ах, юность ты наша,

пора золотая,

Пора золотая, душа молодая.

Учиться старались,

дружили, любили,

Как сестры и браться

одной семьей жили.

Собравшись все вместе,

о многом мечтали,

И помнить друг друга,

мы клятву давали,

Никто и не думал,

что так вот случится,

Нам сразу навеки пришлось разлучиться.

Война налетела,

как вихрь, все измяла.

И наших товарищей

многих не стало.

В живых, кто остался,

смирились с судьбою,

И мысли о встречах

убиты войною,

В альбоме хранится

далекая юность,

Читаю, а в мыслях:

«Ко мне б все вернулось!»

Галина Цветкова

журналист, краевед

п. Холм-Жирковский

Смоленская область